Эта история длится уже полгода — Аня ворует деньги.
Аня ещё раз внимательно осматривает кухню: ящики стола плотно прикрыты, салфетка сверху лежит точно так же, как и до её прихода в квартиру. Из окон лупит яркий солнечный свет, застревает в сетчатом тюле и обволакивает теплом всё вокруг.
Идиллическая картинка.
Аня быстро выходит в прохладу подъезда, захлопывая за собой тяжелую, обитую коричневым дерматином дверь, и… утыкается в вернувшуюся раньше времени маму. Её пробивает холодный пот, сбивается дыхание, улыбка выходит кривоватой и неестественной.
Мама что-то щебечет и поправляет на дочке розовое платьице, носочки, панамку. Они обе знают, что за детской вымученной улыбкой, за взрослой притворной болтовней, где-то между ними и над ними зависла плаха недоверия. Ведь мама не просто поправляет платье — мама обыскивает. Ведь дочка не просто отодвигает в сторону ноги – у неё в сандалике спрятаны только что украденные из кухонного ящика под салфеткой сто рублей…
Эта история длится уже полгода — Аня ворует деньги. Сначала родители грешат на своих многочисленных друзей, товарищей и коллег, которые часто гостят в доме, они никак не могут уместить в своих головах, что источником пропаж является их собственная шестилетняя дочь. Отказываются даже предполагать такое до тех пор, пока не ловят её с поличным.
Потом будет долгий процесс борьбы. Ани — с родителями. Родителей — с воровством. Обыски, обвинения, наказания. Зазвучат страшные слова: клептомания, тюрьма, уголовщина. В дом будет приходить милиция, с которой договорятся родные, чтобы «отпугнуть» ребенка от пагубной привычки.
До сих пор Аня помнит липкий ужас струйками по спине, пока сидит в тёмном шкафу кладовки и неумело молится:
«Боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы злые милиционеры не забирали меня в тюрьму».
А они громко топают в прихожей, нарочито подробно рассказывают о несовершеннолетних преступниках, нравах в тюрьмах для малолеток и особо упирают на тот факт, что унитазов в камерах не бывает – только общее ведро.
Еще однажды Аню увезут за город в цыганский табор «отдавать» им, раз уж из неё ничего путного не вышло. Девочка будет не знать, что это в воспитательных целях, она будет таращиться на толстую, золотозубую цыганку в ворохе чумазых малышей, горько плакать и цепляться за мамины руки. Аню всё-таки «простят» и вернут домой, где она снова украдёт деньги…
Теперь плакать и заламывать побелевшие руки будет мама: «Ну на что? На что они тебе?!»
А ей ни на что особенное, Аня покупает только появившиеся в магазинах баунти и твиксы, лависы и фанту и идёт угощать весь двор. Ребята с удовольствием угощаются и принимают девочку в ту игру, в которую обычно не принимали.
Даже старшие держатся с ней приветливо и уважительно, на некоторое время Аня становится самой важной девочкой во дворе. Ребенку с высоты своего шестилетнего роста не видно, что купленное уважение и продажное лидерство – слишком малая плата за проблемы дома и жуткую психологическую зависимость.
Вам понравилась статья? Поделитесь ей с друзьями!
